Петр Киле - Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]
ЗОЯ. Это мама? Хорошо, наверно.
ГЕНА. Я пойду.
ТАНЯ. Пришел, так останься, пожалуйста.
ЗОЯ. Его, наверно, ждут.
ГЕНА. Никто меня не ждет.
САША. Садись, Гена. Сегодня у нас праздник. Гостья за десять тысяч верст. К тому же она моя кузина.
ГЕНА (вполголоса). К тому же молодая и красивая.
САША. Ну, это по твоей части, Гена.
Они уселись на низких креслах за маленьким столиком. Таня и Зоя занялись покупками и ужином, то есть постоянно убегают на кухню.
А я уже в том возрасте, когда ценят и женщин в летах, потому что мы знаем, что нам нужно, а юность не знает, ничего не знает.
Саша включает магнитофон.
Таня принесла закуску. Саша разливает вино всем.
ТАНЯ. Зоя, иди сюда.
Все поднимают бокалы.
В чердачном проеме показывается мальчик-почтальон. Он поднимается на крышу по лесенке.
АНДРЕЙ. Это значит, время белых ночей в самом разгаре. Это значит, Ленинград во власти волны, имя которой туристическая лихорадка. Ну, что ж!
Добро пожаловать, дамы и господа!
Добро пожаловать, господин президент!
Ленинград — мечта!
Ленинград — красота!
Ленинград — история!
Ленинград — наша жизнь!
Добро пожаловать, гостья!
Картина вторая
Полная тишина. В маленькой комнате спит гостья. Явственно видны постель и поза спящей под одеялом. Есть у Дега рисунок спящей девушки, полный поэзии и внутреннего беспокойства.
Входит Саша, вытираясь полотенцем.
Входит Таня, несет она завтрак. Они поспешно пьют чай, собираясь на работу.
ТАНЯ. Ты ее оставляешь одну?
САША. Я не могу каждый день уходить с работы.
ТАНЯ. Я не могу. И не смогу — нынешняя серия опытов продлится, я не знаю сколько. Пока все удачно.
САША. Пускай погуляет одна.
ТАНЯ. Да, пускай.
Они ушли. Зоя проснулась. Слышит, как в деревне, и гомон птиц, и карканье вороны.
Зоя вскочила, надела халатик.
Выходит в общую комнату и садится пить чай.
ЗОЯ (продолжая будущие рассказы дома). Ах, Наташка! Я видела, как разводят мосты в белую ночь. Ленинград так хорош, а в белые ночи словно вечность.
Бегает по комнатам, одеваясь.
Ты знаешь, братик, что такое Эрмитаж? Нет, не знаешь! Лепные золоченные потолки, паркет, всюду мраморная скульптура и картины, картины, картины, триста тысяч картин! А в войну по Эрмитажу стреляли из дальнобойных, попало тридцать снарядов. Правда, лучшие картины — шедевры! — были вывезены на Урал. Но все равно много прекрасных дорогих вещей оставалось, оставались сотрудники Эрмитажа. Они жили в подвалах, потому что бомбежки. Они жили без тепла, без света, почти без хлеба, и многие умирали с голоду, и лежали мертвые рядом с живыми, потому что уже не было сил убирать трупы. Какие же гады, немцы! Они хотели стереть с лица земли Ленинград, представляешь? Только не удалось…
Зоя уходит в ванную и тут же возвращается. Она глядит через плечо, там, вероятно, стоит Саша, и, очевидно, действие происходит в Эрмитаже.
ЗОЯ. В Третьяковке было ужасно. Я ходила целый день. Голова разболелась.
ГОЛОС САШИ. В начале это неизбежно.
ЗОЯ. А сейчас я меньше устала, и голова не болела.
ГОЛОС САШИ. Вы делаете первые успехи в изучении мирового искусства.
ЗОЯ. Хорошо вам смеяться.
ГОЛОС САШИ. Нет, почему же?
ЗОЯ. Вы так много знаете, я ничего не знаю.
ГОЛОС САШИ. Поэтому вы ходили по Эрмитажу грустная?
ЗОЯ. Поэтому.
ГОЛОС САШИ. Жаль, не было картины Ван-Гога «Куст». Вот иногда приходишь ради одной единственной картины, а ее нет.
ЗОЯ. А где она?
ГОЛОС САШИ. Уехала в Москву.
ЗОЯ. Да, это как в библиотеке: приходишь ради одной единственной книги, а ее нет.
Продолжительный звонок.
(Прислушивается.) Никого в квартире нет.
Зоя бежит открывать и возвращается вместе с мальчиком-почтальоном.
ЗОЯ. Входи, Андрей, входи. Мне письмо, спасибо! (Хватает письмо из его рук и протягивает ему гроздь винограда.) Сладкий и свежий, ешь. А это что?
АНДРЕЙ. Ценная бандероль Кунину.
ЗОЯ. Ну, давай, я распишусь. Или мне нельзя?
АНДРЕЙ. Тут… нужен паспорт.
ЗОЯ. Садись. Я сейчас найду паспорт… паспорт Саши, да?
АНДРЕЙ. Все равно я не могу вам выдать.
ЗОЯ (недовольно). Почему?
АНДРЕЙ (уступает). Ладно.
Зоя садится писать. Андрей осматривается.
ЗОЯ (дружелюбно). Здесь отлично, правда?
АНДРЕЙ. Я же говорил.
ЗОЯ. Да, помню.
АНДРЕЙ. Какие камешки.
ЗОЯ. Южной Америки!
АНДРЕЙ. Раковины.
ЗОЯ. Индонезия.
АНДРЕЙ. Кораллы.
ЗОЯ. Антильские острова. (Закончив заполнять бланк, открывает письмо.)
АНДРЕЙ. Я пойду.
ЗОЯ. Успеешь.
АНДРЕЙ. Отличный глобус.
ЗОЯ (про себя). Хорошо, мама. Все именно так, как ты говоришь.
АНДРЕЙ. Сколько стоит глобус?
ЗОЯ (прохажвается по комнате, смущая мальчика своим домашним видом). Наверное, столько, сколько стоит Земля.
АНДРЕЙ. А сколько стоит Земля?
ЗОЯ. Земля стоит столько, сколько мы знаем о ней. (Рассмеявшись от своего серьезного тона.) Вы, наверное, учитесь?
АНДРЕЙ. Бросил…
ЗОЯ. Как бросил?
АНДРЕЙ. Бросил, потом пошел снова учиться… в вечернюю школу.
ЗОЯ. Значит, работаешь и учишься. Молодец! А кем ты будешь?
АНДРЕЙ (хмурится). Не знаю.
ЗОЯ (достала карту Ленинграда). Меня оставили одну, я не знаю, куда бы мне поехать, да так, чтобы не заблудиться.
АНДРЕЙ (привычным взглядом окидывая карту). В Ленинграде нельзя заблудиться.
ЗОЯ (унижена его чувством превосходства). В тайге бы ты заблудился?
АНДРЕЙ. В тайге?
ЗОЯ. А я — нет!
АНДРЕЙ (не понимает, в чем дело, поэтому не обращает внимания). Поезжайте в Приморский парк.
ЗОЯ. Я там была.
АНДРЕЙ. А где еще вы были?
ЗОЯ. В Эрмитаже была. В Русском Музее была. Сегодня хочу просто погулять.
АНДРЕЙ. Вот. Вы выходите из дому, идете вдоль Фонтанки до Невы, напротив — «Аврора», налево — Летний сад, мимо Летнего сада на Кировский (Троицкий) мост и вокруг вас классический Петербург вплоть до Стрелки Васильевского острова. Потом можно спуститься к Неве у Петропавловской крепости, можно искупаться, поглядывая и на Зимний дворец, и на Адмиралтейство, вплоть до Медного всадника… И после этого можно уехать.
ЗОЯ. Куда?
АНДРЕЙ. Домой.
ЗОЯ. А Павловск? А Петергоф?
АНДРЕЙ. Один день — Павловск и Царское Село, один день — Петергоф — и все.
ЗОЯ (задумчиво глядит на мальчика). Спасибо…
АНДРЕЙ. Я могу с вами поехать.
ЗОЯ (скрывая свою радость). Да? Со мной ходили все эти дни и Саша, и Каменский… Но с вами будет лучше, я думаю.
АНДРЕЙ. Все равно, я ведь только и делаю, что хожу по городу.
ЗОЯ. Но вы сейчас на работе?
АНДРЕЙ. Через полчаса я кончу. Погода отличная, поедем в Павловск или в Царское Село.
ЗОЯ. Поедем!
АНДРЕЙ. Я забегу за вами.
ЗОЯ. Да! Я жду!
Зоя провожает Андрея и возвращается обратно. Глядится в зеркало, пытаясь понять, какое впечатление произвела она юношу.
Ничего. Ничего.
Напевая, принимается за уборку. Затем глядит на часы, начинает одеваться.
Зоя готова. Выходит. Андрей у входа.
АНДРЕЙ. Поехали?
ЗОЯ (просияв). Поехали! (Вспомнив что-то, деловито.) Одну минуту. Нам нужно условиться. Поездку затеяла я, я несу все расходы.
АНДРЕЙ (машет рукой). Ладно.
ЗОЯ. Ведь вы мой гид.
АНДРЕЙ. Пожалуйста.
ЗОЯ. Вы не обиделись?
АНДРЕЙ. Мне все равно.
ЗОЯ. А мне — нет. Понимаешь, так я буду себя чувствовать свободней.
Уходят.
Картина третья
Ясный холодный день Кафе-ресторан, светлый, легкий, современный. Кафе — это собственно вестибюль ресторана, который отчетливо виден во втором плане. В продолжение этой картины ресторан служит лишь светлым архитектурным фоном. В кафе сидят или прохаживаются Саша и Зоя.
ЗОЯ. Разве Таня знает, что мы ее ждем здесь?
САША. Нет, уговора не было. Но тут всегда мы обедаем.
ЗОЯ. Здесь хорошо, правда?
САША. Да.
ЗОЯ. Как у Хемингуэя, там, где чисто, светло.
САША. Да.
Пауза.
ЗОЯ. Я почему-то в Ленинграде постоянно вспоминаю о детстве.
САША. Рассказывайте.
ЗОЯ. Почти нельзя рассказать… Глину обрыва помню, такая быстрая вода… У нас на Амуре очень голубой воздух… Вот едешь, а мимо леса, леса, отъедешь на двадцать километров, эти леса синеют, как далекие горы.
